Артём Ферье

За сто дней Наполеон дошёл от острова Эльба до Ватерлоо, но там ему не понравилось.

Я за сто дней выучил турецкий до такого уровня, что могу смотреть аж Свинку Пеппу и почти всё понимаю — и мне пока нравится. В смысле, моё «овладевание» новым языком мне нравится. Сама-то Свинка Пеппа — конечно, немножко для другой целевой аудитории (когда-то мы её смотрели с Кирой Артёмовной на английском, когда ей было три годика), но вот лексика там, и «нарратив» - адекватны как раз такому уровню владения языком, чем мультик и удобен.

Тюркче постигаю преимущественно с Дуолинго. Хотя сейчас уже начал, вот, и мультики посматривать, и простенькие тексты читать.

На самом деле, это очень медленный прогресс по нашим меркам. Ибо наш-то метод, как отмечал не раз, «лингвистическая асфиксия». Герметичное проживание с инструктором 24/7, общение почти полностью на изучаемом языке по принципу «Жрать захочешь — заговоришь».

Таким образом решается вопрос «стимулирования и мотивации».

Но сейчас я не могу осиротить своих кунаков и абреков, поэтому имею возможность заниматься много лишь час в день (реально — меньше).

И у Дуолинго — другие подходы к «стимулированию» и «мотивации».

Заезжал давеча в Кошку (Корпоративную Школу для наших исчадий), где состою сопредседателем попечительского совета, знакомился с кое-какими новыми тичерами, в формате дружеской беседы.

В ходе неё как-то сам собой встал вопрос о том, как реагировать педагогам на «фэтшейминг» и прочий «буллинг».

Что ж, общая школьная политика — поменьше взрослым лезть в дела детишек.

Виконт Алексей Артёмович был давеча на Калужской Плантации, выступал перед невольничками как звезда Ютуба, делился секретами профессионального мастерства, в том числе — как убеждать публику, что ты знаешь их язык.

Он ведёт свои каналы на инглише и на эспаньоле, и вот от «зала» прозвучал вопрос: «Лёх, понятно, что тебе(!) это нужно, языки, и ты крут, конечно, но вот простым смертным, которые чем-то ещё заняты, помимо «торговли балабольством» - нафига их, языки, учить? Чтобы реально хорошо выучить — этот чёрт знает как заморачиваться нужно. А если в тех пределах, только чтоб худо-бедно понятно было — ну так есть в мобиле переводчик, он тоже делает «худо-бедно понятно». Так зачем пыхтеть, зачем тратить время и силы? Как бы неразумно, нецелесообразно. Современные технические средства — рулят».

И Лёшка ответил примерно следующее.

В последнее время изрядно усилились призывы к замирению Украины и России. Они звучат и от западных политиков (в основном, таких, которые поколениями росли на торговле «благонамеренностью» и основной своей профессией имеют «коспонсорство мирных процессов»), и от российских оппозиционеров, истомившихся в эмиграции, и от собственно украинских деятелей.

Некоторые мои юные и горячие друзья негодуют. Говорят: «Они что, идиоты? Они не понимают, что нельзя умиротворять агрессора, нельзя давать ему передышку? Им не ясно, что нужно дожимать Путина, не оставлять ему шанса «сохранить лицо», не позволять восстановить торговлю и накопить новые силы? А уж мотивация их «миротворчества», мол, Украина этим летом не сумела помыть сапоги в Азовском море и потому всё пропало, шеф — это вовсе смешно. Ведь давно ясно, что война эта долгая — и фортуна в ней переменчива. Или эти «миротворцы» - враги Цивилизации и Человечества?»

Что ж, я бы не был так категоричен.

Да, некоторые люди склонны взывать к миру, всегда и при любых обстоятельствах — просто потому, что действительно миролюбивы и видят высшую ценность в установлении мира. Вернее же — они высшую ценность видят в «борьбе за мир», и плевать им на фактические результаты.

Но некоторые люди — немножко посложнее. Особенно — в этой игре, изначально непростой.

Не скрою, порой наши же детишки, в целом замечательные, достают меня даже больше, чем, скажем, иные американские конгрессмены.

Ибо американские конгрессмены, с которыми доводится общаться, это ребята тёртые и прагматичные. А детишки — бывают идеалисты, у них огонь в глазёнках.

И вот они достают меня вопросами вроде: «Дядя Тём, а можно мы с Мардана кожу сдерём? А можно, хотя бы Соловьёву глазки выколем? Ну хоть Симоньянше-то — можно ушки отрезать?»

Иногда — приходится даже повышать на них голос: «Слышь, щегол, ты серьёзно думаешь, что если б я желал чего-то подобного — то не к кому было бы обратиться, кроме как к тебе?»

Хотя понятно, что спрашивают они — не потому, что сомневаются в возможностях «взрослых». А просто вот — жажда деятельности. Ну и, конечно, их можно понять: когда наблюдаешь всю эту подкремлёванную гнидоту — легко озвереть. Её наглость — она реально бесит юные пылкие сердца. Так и хочется показать, кто есть кто в этом мире и в этой стране.

Но, сбавляя тон, чтоб детишки не расплакались от обиды, приходится увещевать:

Сегодня Всемирный День Школоты, с чем я и поздравляю всех причастных.

В общем и целом, наверное, школьное образование — штука скорее полезная, нежели вредная.

Но есть у него и один большой недостаток (особенно, когда оно общеобязательное и единообразное, как стрижка у арестантов).

Оно внушает многим школярам некоторую идиосинкразию на десятилетия вперёд, а главное — создаёт у них убеждённость в том, что само по себе учение — это некое «приниженное», ребяческое и чуть ли не постыдное занятие, навроде рукоблудия.

Что ж, за последние десятилетия человечество, пожалуй, избавилось от комплексов по поводу рукоблудия, но — не по поводу учения.

Для очень многих взрослых людей по-прежнему дискомфортно ощущать себя «снова в школе» - поэтому они брезгуют учить что-либо и старательно убеждают себя, будто бы вовсе не способны на это.

Я же сказал бы, что человек постольку и жив, поскольку способен учиться чему-то новому.

С другой же стороны, немного перефразируя пословицу - «Когда пёс теряет способность учиться новым трюкам — значит, бобик сдох».

В общем, ученье свет по-любому и однозначно, хотя бы просто как гимнастика для ума, чтобы шарики не закисали, шестерёнки не ржавели. Чтоб работали хотя бы на холостых, но были в готовности включиться на полную — когда действительно понадобится.

Иные говорят: для чего учиться считать в уме, когда есть калькуляторы?

И они же говорят: для чего учить языки, когда нынешние электронные переводчики уже вполне неплохо справляются?

Для меня же эти речи — примерно то же, что говорить: «Зачем уметь драться и обращаться с оружием, когда есть профессиональная полиция?»

Ну, хотя бы для того, чтобы суметь отобрать оружие у полиции и воспользоваться им — если дело дойдёт до этого (а может дойти — в любой стране, и нужно быть готовым ко всему).

В одном из недавних своих постов я предложил украинцам «заграбастать» Аркадия Аверченко, провозгласить его «великим украинским юмористом» и поставить ему памятник в Одессе, «где он родился».

Что ж, тут, грешен, я промахнулся. На самом деле, конечно, он в Севастополе родился.

Но поскольку в Севастополе украинцы памятники ставить не могут (в данный момент и ещё по меньшей мере полгода) — то можно в Одессе. Так что, невелик промах.

И ещё я обещал рассказать, что можно делать с великой русской литературой и для чего она вообще нужна.

Однако ж, сразу оговорюсь, что, хотя сам я испытываю некоторую слабость к словесности, но не считаю, что литература вовсе подлежит обязательному преподаванию в средних школах.

В действительности, именно моя любовь к литературе — и требует оградить сей предмет от столь варварского использования, как навязывание его малолеткам.

Нет, это должно быть факультативом, должно быть делом вкуса и личного выбора.

Общался давеча с молодёжью, в числе прочего — затронули тему появления у ВСУ американских противорадарных ракет HARM (которые уже используются, и весьма успешно).

Я спросил, что, по их мнению, это может значить.

Один мальчик развил мысль дальше прочих.

В прошлой своей заметке (как и ранее) я подчёркивал ту мысль, что мы, обучая людей языку (для своих сугубо инфернальных целей, конечно же), главный упор делаем на собственно его, языка, развязывание. На «разбалтывание» студента. Чтобы он обретал уверенность, что может выразить практически любую мысль уже с довольно ранней стадии. Особенно — в разговорной речи, в живом общении. Если, конечно, не будет комплексовать и ловить клинов.

И на самом деле, если освоить это искусство, в котором 50% наглости, 40% артистизма — и только 10% приходится на реальное знание языка, то чел уже довольно рано будет восприниматься нативами как если не прирождённый носитель языка, то, по крайней мере, как ненапряжный и приятный собеседник.

Гораздо хуже, когда он, ведя с тобой разговор, то и дело мучительно хмурит брови и скрипит извилинами, пытаясь подобрать точное слово — а всё равно пролетает мимо, так, что тебе приходится домысливать, чего б он там имел в виду, и поправлять (да ещё соблюдая деликатность, ведь он же так старался освоить твой язык).

Ну, представьте, если по-русски вам говорят что-то вроде: «Я имею восторг уведомить вам, что обрёл письмо, исходное от моего командования, относимое до нашего предприимства».

Даже те люди, кто никогда не учил аглийский, наверняка слышали выражения вроде «Ай доунт ноу», «Ду ю спик инглиш» и «Хау ду ю ду?» (Что, замечу, на данный момент несколько устаревшее приветствие, нынче говорят всё больше «How are you?”, хотя «Хау ду ю ду» сохранилось в сокращённой просторечно-провинциальной форме Howdy (Хауди)).

Из этого можно сделать вывод, что даже самые лингвистически безразличные русскоязычные люди — прекрасно знакомы со словечком «ду» в английском.

Поэтому, когда начинается обучение английскому (в школе или на курсах) — преподаватели без какой-либо опаски почти сразу рассказывают, что есть вот в английском такая фишка, такой вспомогательный глагол, do, буквально означающий «делать», в самом широком смысле, а в вопросительных и отрицательных предложениях он выполняет служебную роль. И без него — никуда.

И это правда, что в современном английском без него — никуда. Do сделался чуть ли не главной рабочей лошадкой английской грамматики. И поскольку с детского садика (даже неязыкового) всем известно выражение «Ду ю спик инглиш?» - то, конечно, не ожидается никаких трудностей в освоении конструкций с do.

Да, так спрашивают, «говоришь ли ты по-английски?» А если нужно спросить, говорил ли ты по-английски с кем-то в какой-то момент в прошлом? Тогда, конечно, do переводится в прошедшее время. И человек спрашивает: «Did you spoke English?” Ну, ведь прошедшее время — а значит, spoke.

И вот если это выпускник Инияза, имеющий большой опыт переводов — он где-то секунд через пять начинает соображать, что сказал чего-то не то. Я не шучу, я видел это много раз в жизни. Ну а если кто попроще — он вообще не понимает, в чём тут может быть подвох.