Милость к падшим из Шинели

[artyom_ferrier]

 

Помню, как-то разговорились с приятелем о классических литературях.

Конкретно — о девятнадцатом веке, расцвете «социально-психологической романистики», ибо что раньше — всё больше «эпос», даже когда драма, а что позже — настолько опалено перипетиями двадцатого столетия, что просто совсем другой коленкор на тех томах.

О глыбах же девятнадцатого столетия приятель сказал так: «Пожалуй, любимая игра английской литературы, да и французской — этакое нарочито вызывающее, отчасти и позёрское экспериментаторство с вызовом приличиям, раскрепощением от оков морали и освобождением, как сказано было позже, от «химеры совести». Следует признать, и русская классика тоже не чуралась этой игры. Но сталкивалась лишь с одной маленькой проблемой. А именно: она совершенно искренне, безо всякого позёрства, не имеет ни малейшего представления о том, что это вообще такое, мораль».

Тот парень был американец.

Очень образованный, очень толковый — но всё же американец.

И я возмутился тем, как бесцеремонно он тискает своими лапами наши святые реликвии.

Поэтому счёл своим долгом заявить протест и откорректировать его формулировку: «Куда вернее было бы сказать, что, в то время как англо-французская литература занята эпатажным баловством с премило подростковым напускным цинизмом, русская литература являла миру драгоценные образчики лабораторно чистой, клинически безупречной психопатии».

Мы посмеялись.

Да, замечу, в нашем представлении слово «мораль» - очень мало коррелирует с длиной юбок или вопросами добрачного секса или что-то подобное.

Если давать дефиниции, то «моралью» мы считаем «систему этических норм и обычаев, призванную облегчить взаимоприятное сосуществование и продуктивное сотрудничество человеческих индивидов».

Ну а «нравственностью» - можно считать внутреннюю расположенность индивида следовать этим этическим нормам и обычаям, чтобы быть «хорошим парнем», поскольку ему это самому нравится (несколько упрощая).

И, наверное, всякий раз, говоря о «морали и нравственности», нужно уточнять, что конкретно имеется ввиду.

А то в большинстве случаев — вспоминается анекдот. «Сара, то, что мы с тобой принимали за оргазм — оказалось бронхиальной астмой».

Как и «высокоморальность» Савонаролы или «нравственность» Ганди.

Возвращаясь же к русской литературе — я, честно, несколько недоумеваю, когда её называют «нравственной», «моральной».

Главное — не понимаю, с какой бы целью на неё так клеветать.

Чтоб отвадить от неё юношество, создавая впечатление, будто бы это какая-то непрерывная «воскресная школа»?

Так ведь штука не в том даже, нравственна русская литература или нет — а в том, что она и не может быть ни той, ни другой. Ибо, как верно отметил мой приятель, она просто и не знает, что такое «мораль».

А как сказал Я, и готов повторить — она реально клинически психопатична.

Но при этом являет ту форму психопатии, какую раньше в науке принято было относить к типу С — то есть, с устойчивой, порою даже гипертрофированной компенсацией.

Вот есть индивид, который знает про себя, что у него имеется дефицит эмпатии, сострадания к другим живым существам.

Причём, в норме чем ближе эти живые существа, чем больше эмоциональная вовлечённость — тем выше и сопереживание.

У обычных людей — это выстраивается естественным образом.

У психопатов — нет.

Причины тут могут быть разные, и во-многом они до сих пор туманны, но так или иначе естественным образом — эмпатия не «вырабатывается».

И если тот индивид не дурак (а многие психопаты не только что не идиоты, а весьма даже развиты интеллектуально) — он понимает, что с ним что-то не так, и это мешает ему жить, мешает выстраивать отношения.

И он начинает как-то с этим бороться. То ли создавать видимость, будто он всё же переживает за других живых существ — то ли искренне пытается убедить в этом не только окружающих, но и самого себя.

Но поскольку на самом деле это не есть некое «нутряное» и натуральное его чувство — происходят всякие забавные перекосы.

Вот вся эта озабоченность «любовью ко всему человечеству» - обычно ярчайший признак «гиперкомпенсированной психопатии».

Замечу, творческие люди, особенно гении — как правило психопаты (там, где не просто психи). В любой нации.

И аристократы — тоже бывают вроде того, не шибко эмпатичные.

Однако ж, в европейской аристократической традиции — принято всё-таки хотя бы изображать неравнодушие к людям и осуждать жестокосердие.

Ноблесс, бля, оближ.

Но конкретно в российской культуре — действительно всегда имелось некоторое недопонимание на тему того, как именно следует «имитировать» эмпатичность, чтобы блюсти «приличия».

Поэтому классическая русская литература — она не просто «психопатичная», она — ОТМОРОЖЕННАЯ до крайности.

Вот реально, уж на что я сам эгоист, местами чуть ли и не солипсист — но и меня со школы ещё шокировало, как обычно ведёт себя стандартный Главный Герой в нашей литературе, до какой степени для него вообще не существует других людей, а существует лишь его собственная всё затмевающая личность с её столь же неимоверными, сколь и несуразными Терзаниями (у Чацкого мильон, да и у других не меньше).

Причём, терзается он главным образом от скуки, по каковой причине обращает в ад жизни всех вокруг, и от этого терзается ещё больше. Но не от жалости к тем людям, чьи судьбы изломал — а от того, что это недостаточно развлекло его хандру, и он снова одолеваем скукой.

При этом говорят, что русская литература — очень «гуманистичная».

И когда это слышишь — невольно задаёшься вопросом: «А ты её читал? А — каким местом?»

Повторю, она — до крайности, до невероятного Отмороженная.

Ну, какая страна — такая и культура. Тут всё логично.

Впрочем, этим — она и интересна.

Не уверен, что её стоит навязывать детям против их воли, но если воспринимать её так, как она есть, а не через идиотскую призму ментально увечной критики, которая всегда была чем-то вроде конферансье Жоржа Бенгальского с его «Господин артист выражает восхищение тем, как похорошела Москва при Собянине», - то она очень интересна, русская классическая литература.

Ведь, повторю, психопаты — вовсе не всегда идиоты, а зачастую — очень наблюдательные исследователи и занятные рассказчики.

Но при этом — всё равно психопаты.

И, конечно, грех чесать всех наших исполинов печатного духа под одну гребёнку, ибо они все разные, и даже Толстых на самом деле целых три штуки, не считая Американца, - но вот довольно отмороженная писанина у них у всех. Где весьма угрюмо отмороженная, а где — и довольно весело отмороженная.

Когда же русская литература делает попытки изобразить что-то «моральное» и «нравственное» - да, это выходит прекомично.

Ибо её герои, конечно, знают, что нравственно развитая личность обязана страдать — вот только в толк не возьмут, по каким именно поводам это принято делать.

Тут, конечно, кто-то уже весь искричался: «А как же Гоголевская «Шинель», из которой мы все вышли?»

Да, говорилось такое. Будто бы — Достоевским в беседе с одним французским критиком, со слов, кажется, другого французского критика.

И, наверное, говорил это Фёдор Михалыч.

И, наверное, сам думал, что это очень значительная, очень показательная фраза.

Это — похоже на него было бы, так думать.

Значит, «Шинель».

Да, милая, хорошая вещица.

Опять же, не уверен, что её стоит навязывать детям в тринадцать лет — но прочтения стоит, благо, и коротенькая.

Но вот говорить, что эта «Шинель» - апофеоз гуманизма и триумф сострадания к «маленькому человеку»?

Представьте, что в наши дни кто-то рассказывает вам такую историю.

«Работал, значит, в какой-то конторке, то ли в налоговой, то ли в БТИ, один пассажир, вообще жизнью убитый. Аутист, типа. До того прилошённый, что даже взятки брать не умел — так и тянул на одну свою копеечную зарплату. Ютился в каком-то клоповнике, из одёжки имел одно пальтишко, да и то так прохудилось, что одна дырочка с каёмочкой. И вот, поразбивав все свои жалкие кубышки, да позанимав, где можно, решил он новое пальтишко себе справить. А в первый же день — его какая-то гопота на улице обула да пальтишко новое сняла. И менты даже не почесались, чтоб искать — известное дело. Только нахамил ихний мусорской начальник. А мужичок этот простудился напрочь, да ещё и нервный срыв — так и слёг, так и скопытился… Так вот прикинь, я эту историю выслушал — и даже не заржал ни разу! Даже — как-то жалко этого лошка сделалось. Приколись, я в натуре сострадательный?»

Ну, примерно так.

С той только разницей, что Гоголь не был бы Гоголем, если б и в эту историю не подпустил малешко мистики, для пущего интереса и в назидание зазнавшимся главам департаментов.

А коли без мистики — ну, печальная, конечно, история, но если кто-то скажет, что плакал навзрыд над горем Акакия Акакиевича… да не то, что не поверю — но посоветовал бы нервишки проверить, таблеточки попить.

Но что в какой-то мере жалко человека, у которого горе — да, это нормальная человеческая реакция.

Ничего, в общем-то, сверхъестественного.

Однако ж, нельзя сказать, будто бы это первый случай в литературе, когда она как-то пробуждает сочувствие к маленькому человеку.

Можно подумать, Диккенс, того же времени, не умел через своих горемычных карапузов из читателя слезу выжимать.

Да он это куда качественнее делал.

Хотя, если уж говорить о сочувствии именно маленькому(!) человеку в литературе — так всех и навсегда заткнул за пояс Ганс Христиан Андерсен со своей «Дюймовочкой».

В общем, «Шинель» - да, миленькая повесть, не без гуманистических ноток, но выставлять её, как некое новое слово в ремесле человеколюбия — это…

Тут другой анекдот вспоминается.

Про доброту Владимира Ильича Ленина, который бритвочку точил, а рядом мальчик играл, а Ленин всё точил, а мальчик всё играл — а ведь мог Ленин и по горлышку полоснуть.

Ну да, мог, наверное, писатель и поглумиться над своим несчастным бедолагой, жертвой уличного гоп-стопа и пневмонии.

А что не поглумился, а в каком-то роде даже посочувствовал — се уже подвиг великодушия и вершина милосердия?

Ну вот — примерно так русская литература сама себя и воспринимает.

Будучи реально очень(!) отмороженной.

Но, повторю, это делает её интересной.

Если не пытаться постигать её как «школу жизни», если не искать в ней «модельные примеры», а воспринимать как она есть, - то она весьма любопытна.

 

 

Comments

[ymarkov]

Как там у Хайнлайна: "Ноблесс оближ только тех, у кого есть этот самый ноблесс."

А вообще как там у классика: "В русской литературе обязательны страдания. Страдают автор, герой, или читатель. Если все трое — то это шедевр."

Несовременно

[dennisgorelik]

Вместо поста про освобождение белгородской области Легионом "Свобода России" -- пост про Шинель.